Не нужно «причинять» добро

– Что делать в ситуации, когда моя сестра или близкая подруга пострадала от насилия? Наверно, наша помощь должна быть разной в зависимости от «возраста» травмы?

– Существуют несколько ступеней переживания травмы. На самом первом, шоковом состоянии, когда жертва насилия не может не думать о происшедшем, ни тем более с подробностями рассказывать, в этот самый момент очень важно просто быть рядом. «Пастись» где-то на периферии зрения, что «я здесь, у меня плед, кружка с горячим чаем»… Не приставать с вопросом: «Хочешь поговорить об этом?». В этот момент лучше укрыть пледом, приготовить чай, обнять человека и просто быть рядом, просто быть в его жизни.

Это на самом деле очень-очень важный, очень простой, но в то же время очень сложный способ помощи своему другу или родственнику. Многие почему-то считают, что помощь – это обязательно какая-то активная форма, и что надо тащить человека туда, тащить сюда, активно предлагая свою помощь, и всячески вламываться к нему со своим добром. Не надо «любить» человека до смерти, как в замечательной пословице «Меня окружают добрые люди, и это кольцо сужается». Не надо ловить человека и «причинять» ему добро. Самое первое и самое простейшее, и из-за своей простоты самая сложная вещь – это просто быть рядом.

– Если я правильно понимаю, не навязчиво быть?

– Без советов. Нам сложно порой сдерживать «души прекрасные порывы» и не давать дельных, как нам кажется, советов. Вот если можно стать такой молчаливой тенью, очень доброй заботливой тенью, это было бы замечательно. Иметь наготове какие-то медикаменты, если надо, найти врача гинеколога, хорошего психотерапевта, то есть обеспечить пространство, в которое потом, если будет такая необходимость, вы можете сопровождать свою подругу.

Когда моя подруга пережила травму, я просто, как маленького ребенка обнимала ее и качала. Предоставила материалы медицинского характера: вот возьми это, тебе это сейчас пригодится… Это уже потом, месяц-полтора спустя, мы уже пытались об этом говорить и анализировать. Но не раньше. Сначала были плед и чай. И иногда настойка пустырника.

В первый момент необходимо создать для человека в травме пространство безопасности, тепла и уюта. Как для любого человека, пережившего травму. И не важно, травма сексуального насилия, психологическая или физическая.

Что первое делают, когда человек сломал ногу? Везут его в больницу, лечат ему лапку. И потом он какое-то время лежит, его укрывают пледом, все заботливо носят ему конфеты, бульоны с апельсинами и всячески поддерживают. А чем отличается поломанная нога от поломанной души? Я не говорю, что это тождественные вещи, но для человека пережившего психологическую травму это тоже очень важно. Для него так же важны покой, бульон и апельсины с дружеским присутствием. Необходимо создание пространства безопасности, в котором человек начнет потихонечку сам выкарабкиваться.

– Чего еще делать не надо?

– Не стоит говорить никогда и не при каких обстоятельствах фразу: «Я тебя понимаю». Стоит говорить: «Я тебя люблю, я рядом с тобой; ты можешь на меня положиться, что бы ни случилось». Но если вы будете говорить: «Я тебя понимаю»… ну, во-первых, вы обманываете! Если честно, вы не можете понять человека, который попал в эту мясорубку. Вы можете фантазировать на эту тему, можете представлять себе это, но каково у него внутри, вы не знаете.

Когда я говорю: «Я тебя понимаю», мне тут же говорят, «Да ладно! А ты вот это, это и это понимаешь?» Это больно, когда говорят «я тебя понимаю» с таким глубокомысленным видом, что желание делиться начисто пропадает и хочется просто закрыться в своей раковине. И от боли, от всего. И тогда процесс исцеления может быть заблокирован.

Состояние искренности обязательно должно присутствовать. Искренне спросите сами себя: вы, правда, понимаете этого человека? Вы можете понять, как ему больно?

Но есть еще один хитрый момент. Представьте себе картину. Ваша подруга, пережившая травму, в одну из ночей один раз позвонила вам в два часа ночи, а потом еще раз позвонила, и еще, и так пять раз, а вы, как добрая подруга, терпеливо беседуете с ней, выслушиваете и всячески поддерживаете. В результате она вовлекает вас в очень интересную игру. С одной стороны, человек перестает сам работать над собой, искать внутренние ресурсы в себе (ведь у нее есть вы), и начинает опираться на вас, и за ваш счет вылезать из каких-то своих проблем.

Это первое. А второе – рано или поздно она может начать вами манипулировать. Как? Довольно просто. Вы уже находитесь в ситуации, когда, якобы, неправильно отказывать подруге в помощи и… И вы ее оказываете. Вы же настоящая подруга! Как вы думаете, когда вам надоест быть «жилеткой» и вы поймете в один прекрасный день, а точнее ночь, что вам звонит только в случае проблем и хандры?

Иногда человек начинает себя так вести: девушку ограбили ночью, довольно сильно побив. С тех пор прошло несколько лет, а она не решает эту проблему с психологом, чтобы убрать последствия травмы. Она «страдает», и чуть что, сразу начинает говорить: «Ой, я боюсь, время десять вечера, уже темно, проводите меня все». И все, искренне желая ей помочь, поднимаются и идут её провожать. Это уже манипуляция. Человек давным-давно выздоровел и сделал из этого конфету, которой он машет перед окружающими и провоцирует их на выгодные ему действия.

Восточная мудрость гласит, что голодного человека можно или  накормить рыбой или научить его ловить эту рыбу. То же самое и с помощью, вы можете помочь человеку, поддержать его, чтобы он сам научился справляться с этим, и сам встал на ноги, и вы можете помочь так, что он сам никогда на ноги не встанет. Впоследствии вы будете вынуждены волочь этот груз, и где-то на краю своего сознания, вспоминать господина Экзюпери: «…мы в ответе за тех, кого мы приручили». Правда, знакомо?

– Что нельзя говорить в этой ситуации, чтобы не обидеть? Чтобы сохранить дистанцию для пользы человека?

– Надо очень аккуратно отстаивать свои собственные границы, и не брать на себя функцию врача, терапевта, психолога. Можно сказать: «Я тебя очень люблю, но я не могу оказать тебе квалифицированную помощь. Если она тебе нужна, я вместе с тобой пойду к гинекологу, психологу, сексопатологу, к кому угодно, но я твоя подруга и у меня есть и своя жизнь».

Свои границы надо учиться защищать. Вы должны проговорить это со своей подругой, мягко сказать, что готовы поддерживать ее, можете бегать с ней по утрам, ходить в кино, но по ночам вам необходимо спать, т.к. утром вам надо рано вставать. На работу.

Есть еще один подводный камень. Помогающий человек может неосознанно начать думать так: ты, подруга, не выздоравливай, потому что за счет того, что ты не выздоравливаешь, я чувствую себя значимой и нужной. Круг замкнулся…

– Как избежать такой ошибки?

– Если я вижу, что моя подруга уже в состоянии дышать самостоятельно, то мне надо от неё отлепиться. Она должна пробовать сама стоять на ногах. Если я буду продолжать носиться вокруг неё: туда не ходи, там поздно, давай я тебя лучше провожу, обеспечивать охранный эскорт, – это все будет говорить о том, что я уже не стараюсь ей помочь, а пытаюсь вернуть её обратно в состояние больного человека. И тем самым удовлетворять свои потребности в значимости, нужности и т.д.

Почему я говорю, что просто быть рядом сложно? Когда мы хотим помочь кому-то, часто это выливается в советы, опеку, а, порой и откровенный контроль. И о чем это на самом деле? Мы пытаемся показать какие мы дуси, продемонстрировать свою осведомленность и ум, уровень своей важности или все-таки помочь человеку?

– Можно указать временные отрезки определенных этапов нашей помощи?

– Говорить о временных отрезках довольно сложно, потому что для каждого человека уровень травмы разный. Примерно скажем так: первая неделя – это «горячая» стадия. В течение этой недели, по возможности, маячить на горизонте, позванивать и просто быть рядом. Не пытаться делать активных действий, не таскать человека на комедии, потому что куча глянцевых журналов предлагают это как один из способов борьбы с депрессиями. Хорошая комедия– это, наверное, будет, этапе на втором-третьем. На первом этапе просто молча быть рядом, держать за руку, остаться на ночь, если это уместно. И постепенно давая человеку возможность дышать снова.

– Полезно ли дать человеку право на его эмоции, которые он испытывает в данный момент. Гнев, агрессию.

– Да, совершенно верно, это очень важно. Необходимо не только быть рядом, но и принимать человека во всех его проявлениях. Если сейчас барышня, после травмы насилия, начинает кричать, что все мужики козлы, что у нас обычно делают? «Ну что ты, успокойся, ну не надо, не кричи, ты же себе больно делаешь…» А пострадавшему-то как раз и нужно выплакать, выкричать свои эмоции! Почему я и говорю, молча быть рядом – это не лезть со своими идеями, со своими философствованиями. Позволить человеку быть тем, кто он есть сейчас в этом состоянии. Он сейчас просто израненное существо, которого куда не ткни, везде больно, потому что все одна большая рана. Когда человек лежит в больнице с травмой и кричит от боли, ему почему-то не говорят: «успокойтесь, не кричите», а когда человек испытывает душевную боль, ему говорят: «успокойтесь»…Сложно быть вменяемым, когда тебе больно, поэтому не требуйте от пережившего травму человека адекватного (между прочим, в вашем понимании) поведения. Проявите терпение, мудрость и любовь, будьте великодушны и чутки.

Когда первый шок прошел, мы начинаем вдыхать, выдыхать и оглядываться. Начинаем осознавать, так называемые масштабы разрушения, и вот уже на этом этапе можно предлагать свою помощь активного характера. Если вы в состоянии предоставить номера телефонной службы доверия, или хорошего терапевта, сделайте это сами, либо поддерживайте свою подругу в поисках выходов из этой ситуации.

– Осознать масштабы разрушения, как это понять?

– Первый шок проходит, и приходят мысли: а меня ничем не заразили? А я не беременна? И вот здесь уже можно говорить: «Я беру тебя за руку, и мы идем вместе к гинекологу, я буду рядом, я буду волноваться и бегать по коридору больницы. Давай соберемся с духом и пойдем, сдадим анализы на сифилис, на СПИД, я буду рядом с тобой, не бойся, мы прорвемся». То есть держать за руку, обеспечивая тем самым поддержку, а порой и буксир. Если у меня есть телефон лучшего гинеколога города, если у меня есть какие-то связи в кожно-венерологическом диспансере, если у меня есть очень хороший психотерапевт и сексопатолог, то это увеличивает мои шансы, и шансы моей подруги на то, чтобы я ей помогла. Возможно, у меня всего этого нет, зато у меня есть сердце и теплые руки, которыми я могу обнимать свою подругу. Пусть у меня нет знакомого гинеколога, но зато у меня есть время, чтобы сходить с ней к врачу.

– Как понять, насколько мы можем быть полезны пострадавшему от насилия? Люди могут быть не настолько близки, или у них может не такого рода контакт. Отчего зависит, сможет ли человек помочь?

– Единственный способ помочь человеку – это любовь. Каждый из нас может найти в своем сердце капельку любви и капельку сочувствия. Пусть я не могу любить человека, которого вижу первый раз, меня с ним ничего не связывает, но в этот момент я оказалась единственным живым существом, которое рядом. И я могу просто к нему подойти, взять его за руку и дышать вместе с ним. Тем самым, показывая, что он не одинок, и в этот самый момент, это для него уже большая помощь. Как только человек понимает, что он не одинок в своем горе, это дает понимание, что мир на самом деле не так уж и плох, и помогает найти внутри себя силы, на которые можно опереться.

– Если это происходит в рабочей обстановке, насколько естественно человек себя будет чувствовать? Может быть, это не корректно, если, скажем, какой-то сослуживец или подруга по работе проявит сочувствие? Не вызовет ли это неприятное ощущение, когда не афишируется, что это произошло? В этом случае хорошо ли проявить сочувствие или все-таки лучше сделать вид, что ничего не произошло?

– Во всем необходим разумный баланс. С одной стороны, я смотрю на свою коллегу, и мне кажется, что с ней что-то произошло. Но мы не настолько близки, чтобы я влезала со своим желанием помочь. Но при этом, если вообще ничего не сделаю, то мне будет несколько неуютно от своей пассивности. Поэтому, каждый должен задать себе вопрос: зачем я хочу помочь этому человеку? И уже, исходя из ответа на этот вопрос,  действовать. Внимание! – это очень важно: понимать, что я хочу помочь этому человеку или, на самом деле, я помогаю себе, когда предлагаю свою помощь другому. Для того, чтобы не испытывать угрызения совести или чтобы думать о себе как о хорошем человеке.

Тем не менее, если вы в состоянии бескорыстно помочь, делайте это – корректно и вежливо. Можно предложить проводить человека вечером до дома, в какой-нибудь чудесной обстановке попить чаю, заметьте, не алкоголь, а именно чай или шоколад. И здесь можно сказать не «хочешь поговорить об этом?», а «если ты захочешь кому-то рассказать, я могу тебя выслушать». От формулировок очень многое зависит. И конечно дать понять человеку, что все, что он скажет, будет конфиденциально и никуда дальше не выйдет.

И надо четко понимать, готов ли я хранить чужую тайну, или не готов. Потому что если это какая-то постыдная тайна, а я не готова к этому грузу, она может порвать меня «как Тузик грелку». И чтобы облегчить себя, я захочу со всеми поделиться чужим переживанием, лучше не сдавать свои уши «в аренду». Поэтому раз за разом мы возвращаемся к тому, чтобы отвечать на вопрос: «Зачем я хочу помочь человеку?» Зачем я хочу это сделать, есть ли у меня на это ресурсы, и какие.

– Такая фраза: «я сочувствую», она вообще приемлема?

– Да, и это лучше, чем «я тебя понимаю». Потому что я могу сопереживать тебе – это значит, я переживаю вместе с тобой. Я могу сочувствовать тебе – это значит, я что-то чувствую вместе с тобой, пусть не то, что чувствуешь ты, но я тоже чувствую, и мне очень хочется, чтобы ты понимала, что я рядом с тобой.

– Но бывают же моменты, когда фраза «я тебя понимаю» уместна?

– Расскажу историю. Когда я переживала травму насилия, я, будучи человеком довольно болтливым, пыталась поделиться своими переживаниями, разделить это с другими. Мне казалось, что моя боль станет от этого меньше… И чаще всего я натыкалась на все эти «да, я тебя понимаю», с таким очень серьезным выражением на лице. И я никогда не забуду, как мне становилось зябко после этого, и я начинала отращивать этакую «защитную мозоль», чтобы не испытывать боли от травмы и равнодушия. Это сильно и надолго затормозило мое исцеление.

До сих пор у меня перед глазами история с моим старинным другом. Нас связывала не только дружба, но и красивый школьный роман. Мы не виделись несколько лет. И вот встретились: кто, где был, что видел, как изменился…. И потом, уже поздно ночью, за чашкой чая, я ему рассказала, что со мной произошло. Я ничего не ожидала, у меня была уже броня, которая позволяла мне быть равнодушной и ничего не испытывать по этому поводу. Но он сделал самую правильную вещь, на мой вкус. Он меня обнял, прижал к себе, и сказал совершенно фантастическую штуку, он сказал: «Да, малыш, тебе досталось». Больше он ничего не сказал, но этот человек проявил уважение к моей боли. Он поддержал меня, и не влезал со своими умными мыслями и фразами типа «я тебя понимаю».

– Но если человек, который говорит: «Я тебя понимаю», сам когда-то пережил что-то подобное? Это, наверное, единственно, когда уместна эта фраза?

– Она уместна, но лучше говорить о том, что я пережила подобное, и делиться своим опытом. Я говорю: «У меня было то же самое», но не в смысле, что у меня было так, как у тебя, но мы с тобой в чем-то похожи. И я могу с тобой поделиться опытом, как я решала свою проблему, если тебе мой опыт подойдет, ты можешь этим воспользоваться.

Практика показывает, что люди, пережившие аналогичные вещи, становятся более чуткими к чужому горю, и более чутки к проявлению помощи и участия. Им легче понять: они были на том же месте, и они знают, что им тогда хотелось, и чего им тогда точно не хотелось.

Нет рецептов и нет алгоритмов, есть только ваше собственное сердце, которое будет биться рядом с тем, кому это необходимо сейчас. Самые простые вещи – самые сложные. Трудно наступить на горло собственной песне, точнее – эго, перестать заниматься саморекламой и самолюбованием и утверждаться за счет чужого горя и просто, молча заварить чай. И терпеливо сидеть невдалеке и наготове. Опять же молча.

– Встречается такой момент. У многих есть жесткая позиция относительно произошедшего, и человек может обидеться на то, что ему посочувствуют сначала, но скажут, что, грубо говоря, «по грехам твоим».

– Ну, если звучит эта фраза «по грехам твоим», мы говорим не о помощи. В этот момент человек вовсе не помогает, потому что, не важно к какой религиозной конфессии вы принадлежите, истинная вера заключается как раз именно в том, чтобы любить человека. Мы же не знаем, за что человеку досталось такое испытание, может и  за какие-то его грехи. Но мы в состоянии его любить, несмотря ни на что.

У человека, пережившего насилие, возникает вопрос: «За что мне это?» Очень часто падает самооценка, падает довольно сильно, и человек чувствует себя как никчемное, поломанное, изувеченное и никому уже не нужное существо. И в этот момент очень важно проявление любви окружающих его людей. Очень важно, когда ему говорят: «Фигня война, я тебя все равно люблю».

– Давайте рассмотрим ситуацию, когда уже прошло достаточно много времени после случая насилия. Нужно ли сейчас оказывать близкому человеку какую-то помощь? Или скажем, я узнаю, что это когда-то с человеком произошло, нужно ли что-то делать?

– В любом случае, если травма до сих пор не зажила, и она как-то влияет на отношения с людьми, переживший травму должен сам принять решение. Поймите, что каждый раз, когда я вижу кого-то травмированного, или мне кажется, что он травмирован – это мое видение, я в этот момент ставлю себя на его место и думаю: «А мне бы вот это было надо». Но я – не он, я не могу сказать наверняка, надо ему это или нет, но я могу его спросить об этом.

– А как можно понять, по каким признакам?

– Не могу сказать по каким признакам, это каждый раз очень индивидуальный процесс. Например, у человека повторяется одна и та же история каждый раз, словно по одним и тем же граблям ходит, и уже можно увидеть сценарий, который человек проживает. Если у вас достаточно наблюдательности, вы можете предложить человеку изменить этот сценарий. Чаще всего в основе этого повторяющегося сценария – травма.

– А если тебе кажется, что человеку стоило бы сходить к психологу, и с человеком это произошло давно, лет пять назад, но он говорит нет-нет, все в порядке, все отлично, как до него достучаться?

– Опять задаю вопрос, зачем вам это надо? Зачем вы хотите изменить его жизнь?

– Это твоя очень хорошая подруга, и ты предполагаешь, что после похода к психологу у неё бы дела шли лучше. Но есть люди, которые не доверяют психологам.

– Вы можете в данной ситуации только делиться своим опытом, если он у вас есть. Даже просто опытом похода к психологу. Я могу сказать: «Послушай. Мне кажется, что твоя жизнь вот в этом месте не в порядке». Но правда в том, что, во-первых, это лично мое мнение, а во-вторых, это указывает на то, что я оцениваю чужую жизнь. В таком случае человек вправе мне сказать: «Шла бы ты, Клава, куда-нибудь». И это будет справедливо. Но с другой стороны я могу сказать: «Слушай, если ты захочешь, я могу тебе дать телефон очень хорошего специалиста. Если ты не захочешь, то о’кей, будем жить дальше, я люблю тебя любым».

Все равно, решение об этом принимает только сам человек, только он сам решает, надо это ему или не надо. Даже если нам кажется, что человеку это надо, мы должны спросить самого себя, а зачем мы хотим человека изменить? Откуда мы знаем, что есть хорошо, а что плохо для него? Станет ли ему лучше? Нет?! Тогда не берите на себя функцию Бога.

– Корректно ли ссылаться на свой опыт в общении с психологами? Если он был?

– Да, конечно. Не говорить, что это выход, но у меня есть такой опыт и он мне помог. У меня есть опыт походов к психологу положительный, но есть и отрицательный. Психологи, так же как и люди, бывают разные. Вы можете дать информацию, поделиться ею, но решение принимаете не вы, и вы должны это признать. Как сторона сочувствующая, но и как сторона, находящаяся вовне, вы можете предоставить информацию, но вы должны принять выбор другого человека, если он не захочет этой информацией воспользоваться.

– Что, если речь идет о нашем супруге. Например, у мужчин очень часто по отношению к женщинам развито чувство собственности, и когда мужчина узнает, что его женщину изнасиловали, может возникнуть чувство агрессии по отношению к самой женщине. Как мужчине с этим работать?

– Если мужчина понимает это, что ему надо с этим работать, то, как всякий охотник и добытчик, он найдет способы решения этой задачи. Это если он понимает. А если он не понимает, то ему бесполезно об этом говорить. Если мужчина думает, что его жену изнасиловали, и она не смогла защититься, тем самым не защитила его честь, конечно, он начинает переживать агрессию по отношению не к насильникам, а к самой жертве. Но если он себя на этом ловит, он будет делать выбор внутри себя на какую сторону ему встать: на сторону любви или на сторону «меня предали».

Если я вижу, что что-то произошло с моими близкими и родными, я хочу им помочь. Вопрос: «Зачем мне это надо?» Вопрос: «Как я могу это сделать?» Это первое. Второе, если я вижу какие-то тенденции к метаниям, и мне кажется, что человеку это надо, опять задаю себе вопрос: «Зачем я хочу этому человеку помочь?» Я должна уважать право выбора другого человека, хочет он быть в травме, пусть будет, это его право. Хочет он вылечиться и выкарабкаться, я могу предоставить ему помощь. Но что бы ни выбрал человек, я должна любить его выбор. Я должна уважать его. И быть поблизости, ведь ситуация может измениться. И надо уважать свои границы, уважать чужие границы, и не вламываться с кучей терапевтов в гости к своей подруге.

Поэтому лучше просто любить.

© Vetkaivi.ru

3126